Дом с мезонином примеры планировки. Дом с мезонином — отличия от мансарды и обзор вариантов планировки

С мезонином, ставших символом и украшением петербургских загородных поселков и русской глубинки, могут заинтересовать романтиков и любителей стиля ретро. Дома с мезонинами традиционно строили зажиточные сельчане в небольших городках или пригородах столицы дореволюционной России. Мезонин, сегодня незаслуженно позабытый и ушедший в прошлое, был удачной заменой мансарды.

Дачные дома с мезонинами имеют уникальные преимущества. Не смотря на то, что мезонин это неполный этаж, а скорее полуярус, жилое помещение в нем значительно расширяет общую площадь и удобство проживания.

Кроме того, мезонин выглядит красиво и респектабельно. Дом сразу воспринимается не как небольшое деревянное одноэтажное строение, а как небольшой двухэтажный особнячок. Архитектурной особенностью дома с мезонином является симметричность главного и дворового фасада, а также портики по центру здания, боковые стены без окон и четырехскатную крышу.

Так как мезонин зачастую проектируется и строится с балконом, это создает дополнительные комфортные условия жильцам. Комната в мезонине с огромным окном и маленькой открытой террасой-балконом на которой можно позавтракать на свежем воздухе или вечером пить чай и любоваться на сад, станет для вас любимым местом в доме. При этом, строительство такого дома с мезонином, в расчете на квадратный метр, обойдется дешевле, чем с полноценным вторым этажом.

(Рассказ художника)

I

Это было 6—7 лет тому назад, когда я жил в одном из уездов Т-ой губернии, в имении помещика Белокурова, молодого человека, который вставал очень рано, ходил в поддевке, по вечерам пил пиво и всё жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия. Он жил в саду во флигеле, а я в старом барском доме, в громадной зале с колоннами, где не было никакой мебели, кроме широкого дивана, на котором я спал, да еще стола, на котором я раскладывал пасьянс. Тут всегда, даже в тихую погоду, что-то гудело в старых амосовских печах, а во время грозы весь дом дрожал и, казалось, трескался на части, и было немножко страшно, особенно ночью, когда все десять больших окон вдруг освещались молнией. Обреченный судьбой на постоянную праздность, я не делал решительно ничего. По целым часам я смотрел в свои окна на небо, на птиц, на аллеи, читал всё, что привозили мне с почты, спал. Иногда я уходил из дому и до позднего вечера бродил где-нибудь. Однажды, возвращаясь домой, я нечаянно забрел в какую-то незнакомую усадьбу. Солнце уже пряталось, и на цветущей ржи растянулись вечерние тени. Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную, красивую аллею. Я легко перелез через изгородь и пошел по этой аллее, скользя по еловым иглам, которые тут на вершок покрывали землю. Было тихо, темно, и только высоко на вершинах кое-где дрожал яркий золотой свет и переливал радугой в сетях паука. Сильно, до духоты пахло хвоей. Потом я повернул на длинную липовую аллею. И тут тоже запустение и старость; прошлогодняя листва печально шелестела под ногами, и в сумерках между деревьями прятались тени. Направо, в старом фруктовом саду, нехотя, слабым голосом пела иволга, должно быть, тоже старушка. Но вот и липы кончились; я прошел мимо белого дома с террасой и с мезонином, и передо мною неожиданно развернулся вид на барский двор и на широкий пруд с купальней, с толпой зеленых ив, с деревней на том берегу, с высокой узкой колокольней, на которой горел крест, отражая в себе заходившее солнце. На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, будто я уже видел эту самую панораму когда-то в детстве. А у белых каменных ворот, которые вели со двора в поле, у старинных крепких ворот со львами, стояли две девушки. Одна из них, постарше, тонкая, бледная, очень красивая, с целой копной каштановых волос на голове, с маленьким упрямым ртом, имела строгое выражение и на меня едва обратила внимание; другая же, совсем еще молоденькая — ей было 17—18 лет, не больше — тоже тонкая и бледная, с большим ртом и с большими глазами, с удивлением посмотрела на меня, когда я проходил мимо, сказала что-то по-английски и сконфузилась, и мне показалось, что и эти два милых лица мне давно уже знакомы. И я вернулся домой с таким чувством, как будто видел хороший сон. Вскоре после этого, как-то в полдень, когда я и Белокуров гуляли около дома, неожиданно, шурша по траве, въехала во двор рессорная коляска, в которой сидела одна из тех девушек. Это была старшая. Она приехала с подписным листом просить на погорельцев. Не глядя на нас, она очень серьезно и обстоятельно рассказала нам, сколько сгорело домов в селе Сиянове, сколько мужчин, женщин и детей осталось без крова и что намерен предпринять на первых норах погорельческий комитет, членом которого она теперь была. Давши нам подписаться, она спрятала лист и тотчас же стала прощаться. — Вы совсем забыли нас, Петр Петрович, — сказала она Белокурову, подавая ему руку. — Приезжайте, и если monsieur N. (она назвала мою фамилию) захочет взглянуть, как живут почитатели его таланта, и пожалует к нам, то мама и я будем очень рады. Я поклонился. Когда она уехала, Петр Петрович стал рассказывать. Эта девушка, по его словам, была из хорошей семьи и звали ее Лидией Волчаниновой, а имение, в котором она жила с матерью и сестрой, так же, как и село на другом берегу пруда, называлось Шелковкой. Отец ее когда-то занимал видное место в Москве и умер в чине тайного советника. Несмотря на хорошие средства, Волчаниновы жили в деревне безвыездно, лето и зиму, и Лидия была учительницей в земской школе у себя в Шелковке и получала 25 рублей в месяц. Она тратила на себя только эти деньги и гордилась, что живет на собственный счет. — Интересная семья, — сказал Белокуров. — Пожалуй, сходим к ним как-нибудь. Они будут вам очень рады. Как-то после обеда, в один из праздников, мы вспомнили про Волчаниновых и отправились к ним в Шелковку. Они, мать и обе дочери, были дома. Мать, Екатерина Павловна, когда-то, по-видимому, красивая, теперь же сырая не по летам, больная одышкой, грустная, рассеянная, старалась занять меня разговором о живописи. Узнав от дочери, что я, быть может, приеду в Шелковку, она торопливо припомнила два-три моих пейзажа, какие видела на выставках в Москве, и теперь спрашивала, что я хотел в них выразить. Лидия, или, как ее звали дома, Лида, говорила больше с Белокуровым, чем со мной. Серьезная, не улыбаясь, она спрашивала его, почему он не служит в земстве и почему до сих пор не был ни на одном земском собрании — Не хорошо, Петр Петрович, — говорила она укоризненно. — Не хорошо. Стыдно. — Правда, Лида, правда, — соглашалась мать. — Не хорошо. — Весь наш уезд находится в руках Балагина, — продолжала Лида, обращаясь ко мне. — Сам он председатель управы, и все должности в уезде роздал своим племянникам и зятьям и делает, что хочет. Надо бороться. Молодежь должна составить из себя сильную партию, но вы видите, какая у нас молодежь. Стыдно, Петр Петрович! Младшая сестра, Женя, пока говорили о земстве, молчала. Она не принимала участия в серьезных разговорах, ее в семье еще не считали взрослой и, как маленькую, называли Мисюсь, потому что в детстве она называла так мисс, свою гувернантку. Всё время она смотрела на меня с любопытством и, когда я осматривал в альбоме фотографии, объясняла мне: «Это дядя... Это крёстный папа», и водила пальчиком по портретам, и в это время по-детски касалась меня своим плечом, и я близко видел ее слабую, неразвитую грудь, тонкие плечи, косу и худенькое тело, туго стянутое поясом. Мы играли в крокет и lawn-tennis, гуляли по саду, пили чай, потом долго ужинали. После громадной пустой залы с колоннами мне было как-то по себе в этом небольшом уютном доме, в котором не было на стенах олеографий и прислуге говорили вы, и всё мне казалось молодым и чистым, благодаря присутствию Лиды и Мисюсь, и всё дышало порядочностью. За ужином Лида опять говорила с Белокуровым о земстве, о Балагине, о школьных библиотеках. Это была живая, искренняя, убежденная девушка, и слушать ее было интересно, хотя говорила она много и громко — быть может оттого, что привыкла говорить в школе. Зато мой Петр Петрович, у которого еще со студенчества осталась манера всякий разговор сводить на спор, говорил скучно, вяло и длинно, с явным желанием казаться умным и передовым человеком. Жестикулируя, он опрокинул рукавом соусник, и на скатерти образовалась большая лужа, но, кроме меня, казалось, никто не заметил этого. Когда мы возвращались домой, было темно и тихо. — Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой, — сказал Белокуров и вздохнул. — Да, прекрасная, интеллигентная семья. Отстал я от хороших людей, ах как отстал! А всё дела, дела! Дела! Он говорил о том, как много приходится работать, когда хочешь стать образцовым сельским хозяином. А я думал: какой это тяжелый и ленивый малый! Он, когда говорил о чем-нибудь серьезно, то с напряжением тянул «э-э-э-э», и работал так же, как говорил, — медленно, всегда опаздывая, пропуская сроки. В его деловитость я плохо верил уже потому, что письма, которые я поручал ему отправлять на почту, он по целым неделям таскал у себя в кармане. — Тяжелее всего, — бормотал он, идя рядом со мной, — тяжелее всего, что работаешь и ни в ком не встречаешь сочувствия. Никакого сочувствия!

«Дом с мезонином» – одна из знаменитейших повестей мастера короткой прозы Антона Павловича Чехова. Произведение было опубликовано в 1896 году. В нем описывается любовное чувство, возникшее между скучающим художником и молоденькой помещичьей дочкой, а также затрагиваются социально важные вопросы бедственного положения русского крестьянства и возможные пути изменения сложившегося положения дел.

В повести «Дом с мезонином» 5 основных действующих лиц:

• Художник (он же рассказчик) – скучающий интеллигент, приехавший в деревню развеяться от городской суеты, но по сути продолживший скучать, хандрить и вести праздный образ жизни;
• Белокуров – помещик, приятель Художника, в его имение рассказчик и приехал погостить;
• Екатерина Павловна Волчанинова – помещица, соседка Белокурова;
• Лида – старшая дочь Волчаниновой, красавица, активистка, ярый борец за преобразования, приверженка метода «малых дел»;
• Женя (для домашних Мисюсь) – младшая дочь Волчаниновой, мечтательная, жизнерадостная, открытая особа, предмет пылкой страсти Художника.

Главный герой пишет акварели, он художник. Правда, уже давно искусство практически не вдохновляет его. Ничто не будоражит главного героя, ни какая стойкая эмоция или сильное переживание не резонирует в его душе. Чтобы сменить обстановку, он отправляется в деревню к своему приятелю помещику Белокурову. Последний ведет не более активный образ жизни. Он безвыездно просиживает в своем поместье. От праздного образа жизни его речь приобрела какой-то тягучий характер. Белокурову даже лень жениться, он вполне довольствуется сожительницей, по мнению рассказчика, больше похожей на раскормленную гусыню.

Впрочем Белокурова не томит такая жизнь, он вполне счастлив в своем блаженном безделье. А вот для нашего Художника праздность томительна. Он словно обречен ничего не делать. Существование в деревне стали сливаться в один длинный-предлинный день. Но однажды гость повстречал девиц Волчаниновых, и все изменилось.

Их было двое. Обе очень красивы, но каждая по-своему. Старшая, Лида, была тонкой, белокожей, статной, по ее плечам раскинулась копна густых каштановых волос. С этой красотой диссонировал тонкий упрямый рот и строгое выражение лица. Вторая, Женя (дома ее звали веселым прозвищем Мисюсь, так маленькая Женя называла гувернантку француженку), тоненькая, миниатюрная, как куколка, большеротая, глазастая. Эти-то открытые искренние глаза и восхитили Художника. Мисюсь проводила незнакомца восторженным любопытным взглядом, Лида же едва взглянула на мужчину.

Вскоре соседи Волчаниновы пригласили Художника в гости. Во время первого визита стало ясно, кто в доме хозяин. Уже с порога слышался громкий голос Лиды, которая дала какие-то распоряжения. Матушка Екатерина Павловна при дочери робела, ну, а Мисюсь по-детски соглашалась с любым авторитетным решением старшей сестры.

С первого же визита между Художником и очаровательной Мисюсь возникла влюбленность. Он словно проснулся после продолжительного сна. Эта маленькая белокожая фея пробудила его к жизни. Но чем больше Художник привязывался к младшей сестре, тем более накаленными становились его отношения со старшей.

Лида Волчанинова была членом земства, ярым борцом за активные реформы. Она инициировала открытие аптек, библиотек, школ для бедного крестьянства. «Правда, мы не спасаем человечества. Но мы делаем, что можем, и мы правы». Ключевое «и мы правы» как нельзя лучше характеризует самоуверенную Лиду. Отсутствие гибкости, самокритичности, умения слушать и слышать приводит Лиду к продолжительной и, увы, бесплодной идейной полемике с Художником.

«Я был ей несимпатичен, – отмечал Художник. – Она не любила меня за то, что я пейзажист и в своих картинах не изображаю народных нужд и что я, как ей казалось, безразличен к тому, во что она так крепко верила».

С каждым новым спором пропасть между Лидой и Художником увеличивалась. В конце концов властная сестра отправила младшую сперва в другую губернию, а затем за границу. Мисюсь не смогла противиться воле Лиды, а Художник оказался слишком инертен, чтобы спасать свою любовь.

Главная идея

В повести «Дом с мезонином» можно выделить два сюжетных пласта: любовную и идейную линии. Если говорить о любовной линии, то здесь Чехов в первую очередь сделал акцент на том, как часто люди не ценят свое счастье. Антон Павлович писал: «… люди так легко проглядывают, упускают жизнь, сами отказываются от счастья».

И здесь нужно смотреть шире любовной истории Мисюсь и Художника, ведь по сути «Дом с мезонином» – это история о трех несостоявшихся счастьях. Не сложилось счастье Художника и Мисюсь, прозябает в глуши помещик Белокуров и деятельная Лида, решившая положить свою жизнь на служение народу, тоже отказывается от личного счастья ради идеи, целиком овладевшей ей.

Идейная линия прослеживается главным образом в спорах Лиды и Художника. Ошибочно приписывать автору сторону кого-то из персонажей (традиционно Чехова отождествляют с рассказчиком). Автор не задавался целью дискредитировать теорию «малых дел», он лишь показал два типа отношения человека к жизни. Так, Лида убеждена, что нужно начинать с малого: открывать аптечные пункты, библиотеки, школы. Интеллигентный человек просто не может сидеть сложа руки, когда вокруг нищета, безграмотность, смерть. По мнению Художника, все эти «аптечки и библиотечки» положения дел не изменят. Это лишь обман, видимость деятельности. Когда кто-то сидит на цепи, ему не станет легче, если эту цепь выкрасят разноцветными красками. Вместе с тем Художник не предлагает никакого конкретного плана действия. Ему, как и большинству праздных философов, слишком лень крепко браться за изменения судеб народа.

И, наконец, главное – идея (какой бы она ни была) не должна иметь власть над человеком, не может идти вразрез с его интересами и интересами окружающих. Так, Лида стала одержима своими «малыми делами», оказывая помощь далеким «другим», она не заметила, что стала тираном для своих близких.

Фундамент - сборно-монолитный, ленточный (Монолитная жб подошва, блоки ФБС).
Цоколь - облицовка керамогранитной плиткой.
Наружные стены - блоки ячеистого бетона В3,5 D600 толщиной 380-400мм. с обкладкой с наружной стороны облицовочным керамическим кирпичом. (блоки ячеистого бетона могут быть заменены на любой другой строительный материал, с учетом соблюдения теплотехнических свойств наружных стен).

Материал и толщина утеплителя зависит от климатических условий и материалов стен (указывается в проекте с учётом вашего региона).
Внутренние несущие стены - силикатный кирпич М100
Перегородки - блоки ячеистых бетонов / кирпич/ поризованный кирпич.
Междуэтажные перекрытия - пустотные жб плиты.
Кровля - скатная. Покрытие на усмотрение заказчика, стропильные конструкции - деревянные.
Ограждения крыльца и балкона - деревянные.
Лестница - индивидуального изготовления по схеме "металлические косоуры, деревянные ступени".
Обшивка выступающих стропильных конструкций (карнизы, ветровая доска) - профлист с полимерным покрытием / сайдинг.

Для строительства дома по данному проекту могут применяться следующие стеновые материалы:
шлакоблок, газосиликат, пенобетон, газобетон, арболит, твинблок, керамоблок, керамзитобетон, силикатный (строительный) кирпич, керамический кирпич.
От вида применяемого материала может меняться толщина утеплителя, а значит толщина фундаментных стен.
Мы внесём все необходимые изменения по фундаменту и выполним теплотехнический расчет в зависимости от выбранного вами стенового материала и с учетом климата района строительства.

Стоит только сказать кому-нибудь, что построил у себя на даче деревянный «дом с мезонином» , как сразу предстает перед глазами уютная аккуратная усадьба где-то в глубине вишневого сада на берегу пруда. Такой романтический образ обычному дачному строению придает известное произведение одного из любимейших русских писателей-классиков XIX века А.П.Чехова, описывающего в своих произведениях бытовую жизнь своих героев в маленьких городах и на загородных усадьбах позапрошлого века.

С первых строк знаменитого чеховского произведения как будто окунаешься в среду той неторопливой благородной аристократичности усадебной жизни, в которой проживали свою жизнь современники разных сословий русского писателя: «Направо, в старом фруктовом саду, нехотя, слабым голосом пела иволга, должно быть, тоже старушка. Но вот и липы кончились; я прошел мимо белого дома с террасой и с мезонином, и передо мною неожиданно развернулся вид на барский двор и на широкий пруд с купальней, с толпой зеленых ив, с деревней на том берегу, с высокой узкой колокольней, на которой горел крест, отражая в себе заходившее солнце. На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, будто я уже видел эту самую панораму когда-то в детстве…» . (А.П.Чехов «Дом с мезонином»)

Загородная неспешная и спокойная жизнь в усадьбе – что может быть прекраснее для уставшего от сумасшедшего ритма жителя мегаполиса? Пожить, как барин или помещик в собственном доме, отстраняясь от современных реалий века цифровых технологий, погрузившись в житейские хлопоты чеховского мещанина: можно несуетливо подправить покосившуюся беседку, запустить карасей в собственный прудик, разбить новую цветочную клумбу, а потом, ближе к вечеру, навестить соседа, сходив в гости на чай со свежесваренным малиновым вареньем из ягод нынешнего урожая. Если дачник имеет в своем хозяйстве настоящий с мезонином , то он с полным правом может считать себя наследником традиций той чеховской России, уклада русской старины, при которой было принято выезжать за город на все лето, забывая обо всех суетных городских делах, ходить на рыбалку и за грибами-ягодами в ближайший лес.

Что представляет из себя дом с мезонином? Мезонин (от итальянского mezzo – посредине) – это надстройка над серединой дома, полуэтаж, который занимает не всю площадь в верхней части дома, а только часть, располагаясь в его центре, как бы отдельный «домик» на вершине конструкции дома. У мезонина отдельная крыша, этот вид архитектурного приема часто строят с балконом. В большинстве случаев мезонин бывает мансардной постройкой, т.е. служит как летнее помещение, без отопления. В старину мезонин на доме часто украшали резьбой на больших окнах и по карнизу крыши.

Знаменитый исследователь русской словесности В.Даль любовно называет мезонин «теремком» и «горенкой». А в солидном «Архитектурном словаре» дается вот такое определение мезонина: «…надстройка над средней частью жилого (обычно небольшого) дома. Мезонин часто имеет балкон. В России мезонин получил широкое распространение в 19 в. Как часть каменных и особенно деревянных малоэтажных зданий» .

Мезонин был придуман во Франции архитектором Мансардом в конце XVI – начале XVII века, который решил на каменное строение водрузить небольшой, как бы кукольный домик.

В XIX веке городские и сельские жители разных сословий России начали активно перенимать эту французскую архитектурную идею, которая так полюбилась жителям частных владений. При чтении произведений русских писателей часто встает перед глазами картинка со старинной улочкой, застроенной вдоль дороги деревянными домами с мезонином , настолько популярным был этот прием в зодчестве, перенятый у европейцев и незаслуженно подзабытый сегодня.